Почти 900 дней ужаса и боли, тысячи исковерканных судеб, написанные кровью страницы истории и метроном, отсчитывавший ритм Ленинграда и замолчавший только в мае 1945 года… Ежегодно 27 января мы вспоминаем снятие блокады Ленинграда. В предыдущем номере «АиФ – Пенза» уже писал о том, что людям пришлось пережить в то страшное время. Но недавно в Губернаторском доме мы вновь встретились со свидетелями тех страшных событий, и вновь публикуем воспоминания некоторых блокадников.

Тамаре КРЫЛОВОЙ было всего пять лет, когда началась блокада.

«Дома на окраине Ленинграда были деревянные, — вспоминает Тамара Ивановна. – Часто их жителей расселяли, а дома разбирали на дрова, чтобы отапливать больницы и школы. Электричества не было…

Как-то шли мы с мамой ночью на работу. Темно, ничего не видно, под ногами рытвины и колдобины. И вдруг земля ушла из-под ног: чувствую – летим в бездну. Потом выяснилось, что мы провалились в огромную воронку, которая образовалась на месте высоченного дома. Если бы мы с мамой сразу упали на дно этой злополучной воронки, то наверняка бы разбились. Но нам повезло: мы запутались в проводах, скорость падения была замедлена, и мы остались живы.

В чувство меня привел мамин голос: «Тома, ты жива?». — «Жива…» — пролепетала я. «Ползи ко мне». И я поползла. А потом мы стали думать, как выбираться. Но что могли придумать ослабевшие от голода женщина с девочкой? Да ничего! Просто карабкались наверх, цепляясь за все, что можно. А когда до спасительного края воронки оставался метр – по закону подлости скатывались вниз.

Мама упорно заставляла меня карабкаться, приговаривая: «Не плачь, мы обязательно выберемся! Иначе нельзя: если я опоздаю на работу и не успею истопить печь, пока не пришли рабочие, меня отправят в тюрьму, а тебя в детский дом». Слова «тюрьма» и «детский дом» были тогда для нас самыми страшными на свете. Так с этим страхом из ямы и выбралась».

А Льву Федоровичу МАКАРОВУ во время начала войны исполнилось семь лет. Бесконечные бомбежки вынудили его семью уйти в лес. Потом добрались до станции Ораниенбаум, откуда производилась эвакуация вглубь страны. Но уехать не успели – немцы блокировали Ленинград и часть Финского залива. Какое-то время пришлось жить в деревне Пеники, оттуда перебрались в деревню Кандакюля.

«Чтобы выжить, есть приходилось все: очистки, мороженую картошку, жмых, дважды даже ели кошек, - вспоминает мужчина. -  От голода умерли мои бабушка, дядя и тетя с новорожденным малышом.

В марте 1942 года меня вместе с остальными жителями деревни на машинах по льду Финского залива перевезли на северный берег. Далее от станции Лисий Нос до станции Борикова Грива — в пассажирских вагонах. В вагоне все молчали и смотрели в окно. Я не понимал, почему такая тишина, пока не тоже не глянул в окно: светило вечернее солнце, освещавшее длинные штабеля бревен, мимо которых катился поезд. И только приглядевшись, можно было понять, что это не бревна, а замороженные человеческие тела…».

Алина КУЛЬКОВА